Вот уже и февраль. Самый длинный и нудный месяц по моему внутреннему календарю, по совместительству самая пора достать чернил и закатить истерику.
Пока получается только со вторым пунктом. Чернила кончились потому что.
Никаких сомнений у меня никогда не вызывало две вещи: закон подлости и наличие чернил. Солидная пузатая бутылка с иссиня-черным содержимым дразнила локти, стоя на краешке стола, на шкафу находился стратегический запас – я хорошо помню, как умудрилась временно сменить цвет себя, одежды и ковра, переливая остатки чернил из опрометчиво проткнутой циркулем пластмассовой банки в более надежные стеклянные пузырьки. Тушь для рисования, бережно зарытая в ящик с носками. Остатки черной краски, разведенной в воде не помню для каких целей, в конце-то концов.
Это уже не то, конечно, но хоть внешне напоминает искомое.
А все дело в том, что я пытаюсь писать письмо.
И это видится таким серьезным делом, что писать обычной трехрублевой шариковой ручкой – это почти настоящее оскорбление. Кроме того, мой почерк – обычной ручкой – не читаем, а вот перьевой если, то небольшой шанс имеется.
И вот, я уже третий раз, если не четвертый, начинаю письмо. И третий, если не четвертый, бросаю его на пол, себя, с кровати, туда же - ползи, подруга, ползи, коли вставать лень, ищи чернила в бесконечности беспорядка, не потеряйся только. И, если не четвертый, то третий раз, решаю, что дешевле пойти и уединиться в диванных подушках с книгой. Тем более, книга хорошая.
И если сейчас – вот прямо сейчас – чернила не покажут себя, пойду завтра на промысел.
А то, что же это, не судьба мне письмо написать?
(c)
Это великолепно.